Как известно, лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. А еврейская мудрость гласит: «подать пример – стоит тысячи слов». Видимо, именно последняя поговорка вдохновила нового репатрианта д-ра Йосефа Алтана, решившего пойти медиком добровольцем в боевую часть уже после службы в рядах ЦАХАЛа.
Он решил стать боевым помощником и спасателем воинов одной из отборных боевых частей. Теперь этот молодой человек днем и ночью находится на передовой войны с террором.
Многие из нас хотели бы приехать в Израиль и делом помочь еврейскому государству. Но большинство нас из-за страха, или из-за неосведомленности, или по иным причинам благоразумно воздерживаются от осуществления этого желания. Именно поэтому мы решили взять у д-ра Алтана интервью и узнать у него о его жизни и о том, как ему живется в Израиле. Семейство Алтанов в составе Йосефа, его жены Карин (она тоже врач) и пятерых детей (двое родились в Израиле, а трое – еще во Франции) тепло приняли нас в своем доме в поселении Офра.
Вы не могли бы коротко представиться нашим читателям?
Мне 35 лет, я родился во Франции с Сен-Квентине в большой и дружной семье выходцев из Алжира. Мой отец врач, мать – медсестра. Я рос на Севере Франции, а когда учился в 7-м классе, отец решил перебраться поближе к Парижу, чтобы мы могли получить хорошее общее и еврейское образование. Именно в школе мне привили огромное желание получше узнать и своими глазами увидеть Израиль. В Северной Франции евреев немного, а в Сен-Квентине жила только еще одна еврейская семья, одновременно с нами перебравшаяся в Израиль и поселившаяся в Маале-Адумим. Мы с женой вместе изучали медицину в ин-те Сен-Антуан, решили пожениться и завести детей «без отрыва от учебы».
После учебы вы с головой ушли в кипучую политическую жизнь Франции. Когда и при каких обстоятельствах вы решили репатриироваться в Израиль?
В течение 6 лет мы успешно работали и неплохо устроились в диаспоре. Но все же быть евреем во Франции означало нести на себе этакое дополнительное бремя, и во всем, за исключением общего обустройства, мы это бремя ощущали на себе непрестанно. Приходилось идти на всяческие ухищрения даже ради того, чтобы попросту соблюдать святость субботы, добиваться отпуска на еврейские праздники, или получать кошерную пищу на работе. Когда нам исполнилось по 30, мы решили переехать в Израиль и прожить здесь до пенсии.
До репатриации мы регулярно, дважды в году посещали Израиль. Израильская реальность была нам знакома не понаслышке, да и «информации» во Франции хватало: тяжелое экономическое положение, террор, трудности повседневной жизни и пр. И еще мы понимали, что когда мы бываем в Израиле как туристы, нас тут постоянно обманывали – в гостиницах, в такси, в ресторанах… Короче, туристом страну по-настоящему не узнаешь. И еще у израильтян есть дурная привычка жаловаться на все и вся, как только они завидят гостя из-за рубежа. Но мы старались бывать в Израиле и в трудные времена, например во время войны в Персидском заливе и «Интифады Аль-Акца». А в 2001 году мы встретили однокашника, поселившегося в Израиле и живущего «на территориях»!
Мы узнали об этом от его родителей, которые жаловались: «Наши дети посходили с ума! Мало того, что они переехали в Израиль, так еще и поселились на «территориях»! Если будете в Израиле, попытайтесь объяснить им, что они совершают безумство!». Им казалось, что он бедолага живет в какой-то дыре, окруженной арабами, от которых ему ежедневно приходится отстреливаться, провожая детей в школу. Итак, мы решили навестить его. Перед отъездом нас предупреждали, чтобы мы были очень осторожны, что там мы будем «как в Бейруте». Правда, в его поселение ехал бронированный автобус, но мы на него опоздали и поехали в обычной «попутке».
Оказалось, что это поселение – очаровательный поселок в 10 км. от Иерусалима. Мы были поражены, увидев нормальные дома, ухоженные газоны, великолепный пейзаж вокруг. Искаженное представление о том, что тут, якобы, идут постоянные перестрелки, моментально развеялось. Мы провели в гостях чудесный праздник Суккот и перед отъездом я сказал своему приятелю и его жене: «Я успокою ваших родителей. Тебе, конечно, тут хорошо, но это все не для меня, ведь во Франции я привык к чему-то совершенно иному».
Спустя некоторое время мы встретили Шалома Ваха, еврея из Бельгии, уже давно живущего в Израиле и собирающего инициативные группы для жизни в поселениях. В отличие от эмиссаров Сохнута, уговаривающих людей сразу бросить и очертя голову ехать в Израиль, он предлагает съездить, пожить, посмотреть и только тогда принять решение. Это позволяет убедиться во всем самим и развеять мифы об израильской жизни, столь распространенные в диаспоре. Услышав его мы сперва не очень-то вдохновились. Но задумавшись вместе с женой о будущем, мы решили, что пока наши дети малы, им будет легче освоиться в новой реальности, и мы решились резко изменить нашу жизнь. И вскоре мы оказались в группе по подготовке к алие вместе с такими же как мы людьми – сравнительно молодыми, но уже кое-чего добившимися во Франции, имевшими положение в обществе, работу, устроенную жизнь, детей – в общем, мало похожими на энтузиастов-первопроходцев. И никто из нас не собирался в Израиль, чтобы воевать с арабами. В общем, по завершении программы подготовки, в 2002 году мы переехали в Израиль, а уже в 2003 году я пошел в армию.
Это было в каком-то смысле возвращением к истокам?
Конечно. Мы ведь живем в краям, по которым скитались Авраам и Яаков. И в армии я служил в таких местах как Беэр-Шева, Хеврон, Шхем, Бейт-Эль. В любой стране мира такой поступок сочли бы похвальным: переехать из города в деревню, начать обустраиваться, трудиться на лоне природы, украшать землю… Но вот когда евреи возвращаются на землю своих праотцев, это подается как акт агрессии. Так что то, что мы поселились в Эрец-Исраэль – это куда больше, чем возвращение к истокам – мы оказались в окружении, позволяющем нам полностью реализовать себя – как в идеологическом, так и в религиозном и чисто человеческом планах. Здесь мы среди своих, в своей тарелке. Поэтому мы и решили не слушать болтовни и обосноваться в Израиле и именно на «территориях» всерьез и надолго. Мы увидели, что именно здесь наши дети будут жить в здоровой атмосфере и им будут привиты истинные еврейские и человеческие ценности. Мы знаем, что в Израиле происходит многое, чего не должно было бы происходить, но здесь мы надежно защищены. Во Франции мы жили в пригороде в домике с палисадником. Всякий раз, когда дети выходили погулять, мы за них переживали и должны постоянно за ними присматривать. А здесь дети могут пропадать вне дома с утра до вечера, и волноваться за них не приходится. Более того, нам тут все рады помочь в чем угодно, атмосфера вокруг очень теплая и радушная. Речь не идет об экономической помощи, мы не получили никаких финансовых вспомоществований, речь идет об ознакомлении с израильской действительностью по настоящему.
Давайте я опишу вкратце условия нашей жизни. Мы живем на очень просторной вилле, которую выстроили по весьма доступной цене. Я постоянно сравниваю это с виллами в Америке – там нечто подобное стоило бы целое состояние. Это же касается и содержания жилья. Здешние цены при тех же условиях не идут ни в какое сравнение. Почему? Да потому, что никто на данный момент не хочет селиться здесь.
Вы – военный врач в боевой части. Вы пошли в армию, чтобы делать военную карьеру?
Во Франции у меня была прекрасная работа – отец был владельцем клиники близ Парижа, а я был ее главным врачом. Жена, врач-геронтолог, тоже работала в нашей клинике. Перед переездом в Израиль меня очень волновал вопрос нашего трудоустройства. Из-за незнания языка и по другим причинам я боялся, что не найду здесь работы.
Когда я беседовал с Вахом, он сказал мне, что в армии есть постоянная нехватка врачей и, по сути, он не оставил мне выбора. Он сказал: «Ты молод, здоров, ты врач, ты нужен своей стране. Когда приедешь в Израиль, прежде всего выполни свой основной долг, а уж потом принимай решения на будущее». Количество врачей в ЦАХАЛе – одно из самых больших среди армий мира, в основном это - благодаря алие из России, но в армии все еще ощущается острая нехватка врачей. По штатному расписанию врач должен быть в каждом батальоне, но на деле многие батальонные так и не имеют своего врача.
Врачи в части назначения в соответствии со шкалой приоритетов в которой верхние ступени занимают части, непосредственно вовлеченные в боевые действия. Врачи находятся в постоянном контакте с солдатами – они вместе с ними и на учениях, и в походах. Ведь в любой момент кто-то может получить травму, пораниться, и медицинская помощь должна быть оказана незамедлительно, должен быть поставлен правильный диагноз, принято верное решение о продолжении лечения. Врачи также проводят очень строгий отбор солдат в элитные части.
Приведу пример из своей практики. В канун моего прихода в часть, она потеряла троих бойцов, покончивших с собой. За то время, что я служу в этом батальоне, случаев самоубийства не было, но я комиссовал пятерых солдат, впавших в тяжелую депрессию. Врачи очень нужны армии, и я всячески призываю молодых врачей евреев ехать в Израиль и служить здесь в армии по полтора года, чтобы помочь еврейскому государству. А затем каждый из них пусть решает, оставаться ему, или возвращаться.
Чтобы завершить рассказ о своей биографии, скажу, что я перед призывом в армию 9 месяцев интенсивно изучал иврит в ульпане. Первое время мне приходилось очень нелегко, так как разговорный иврит я уже достаточно освоил, а вот профессиональный, медицинский совсем не знал, и мне пришлось попотеть, чтобы овладеть им на достаточном уровне. Но желание стать самостоятельным и освоиться в израильском обществе было очень велико, и я справился. Прослужив 4 месяца, я попросился в боевую часть. Командир сказал мне: «Ты женат, у тебя дети. Оставь это для молодых. Мы направим тебя в военную клинику». Но я ясно дал понять командиру, что проделал весь свой долгий и нелегкий путь не для того, чтобы отсиживаться в армейском медпункте. И он предложил мне компромисс – я пойду на курсы молодого бойца для десантников. Надо понимать, что этот курс у десантников занимает полтора года – 8 месяцев основная подготовка, и еще 8 месяцев – обучение непосредственно в части. Поэтому первую часть курса я провел на базе подготовки молодых бойцов, где врачи всегда нужны, потому что переломы ног и растяжения случаются постоянно. А потом я сопровождал бойцов во всех маршбросках, походах и учениях. Кроме оказания медпомощи я устраивал ребятам и развлекательные программы, ведь после тяжелого похода им очень нужно как-то развеяться.
За эти полтора года армия поняла, что я ей подхожу, и мне предложили подписать согласие на еще полтора сверхсрочной службы. Надо понимать, что военному врачу открыты и многие двери на «гражданке». Армия предложила мне условия нормального трудового найма. Мне это предоставляло массу преимуществ и возможностей, в том числе получше узнать страну, язык и пр. А я выдвинул свои условия – направить меня в мою боевую часть. Сначала мне, конечно, отказали, но со второй попытки я своего добился, и я оказался в части в Бейт-Эле. Эта часть считается одной из самых оперативно занятых в армии, так как она постоянно проводит операции в Рамалле и в арабских деревнях. И еще полтора года сопровождал своих ребят на все задания. Я всегда выделял новых репатриантов, которым человеческое участие было важнее любой медпомощи. Участвовал я и в планировании операций, отвечая за все, что касалось эвакуации раненых, оказания помощи на месте, вертолетов, военной скорой помощи и т.д. Короче, во всем, что касается эвакуации раненых под огнем.
Армейские врачи оказывают медпомощь и пленным?
Не только пленным, но и всем палестинским жителям округи. Думаю, за все мое время в Израиле я оказывал помощь палестинским детям втрое чаще, чем детям израильским. Приведу лишь один пример. Ребенок работал на маслодавильне, и его рука угодила под пресс. Убрать пресс было невозможно. Сразу по прибытию в деревню я начал оказывать ребенку первую помощь, дал ему кислород, ухаживал все то время, что пресс демонтировали. Лишь спустя два часа ребенка удалось вызволить и отправить в больницу, где ему руку спасли. Из своего общения с местными арабами, я сделал вывод, что эти люди хотят нормально и спокойно жить. Те, кому мы помогали, всегда были благодарны нам. Единственный раз, когда меня оскорбили, был как раз во Франции, когда пациент-араб, которого я лечил, обозвал меня «грязным жидом». Поэтому, что бы не болтали в европейских СМИ, у нас отличные рабочие отношения с палестинским Красным полумесяцем.
Что бы Вы хотели сказать молодому еврею, живущему в диаспоре и не решающемуся репатриироваться в Израиль?
Не думаю, что есть общие рецепты. Например в нашем случае – мы часто бывали в Израиле, и лишь спустя 10 лет решились на репатриацию. Как человек верующий, я думаю, что мы просто получили указание Свыше. В общем, такое решение – вопрос очень индивидуальный. Но могу сказать, что в отличие от Европы, в Израиле практически неограниченные возможности, здесь действительно все двери открыты, все очень динамично, огромный простор самореализации. Я вот подписал контракт с армией еще на 6 лет. Параллельно с работой я сейчас делаю то, чего никогда бы не смог сделать во Франции – я прохожу специализацию по сердечной хирургии – и это в 35 лет! Если есть немного желания и готовности, то в Израиле действительно возможно все. В заключение скажу, что во Франции мне жилось спокойно и уверенно, но довольно скучно. В Израиле мы решили, что скучать больше себе не позволим и отныне будем жить полной жизнью, делать только то, что нам интересно.
Нам представляется, что доктор Йосеф и его жена воплощают собой один из принципов великого еврейского мудреца Гиллеля, сказавшего: «Там, где нет человека, постарайся быть человеком» (Мишна, трактат Авот 2:6)
|
