|
Шестидневная война (5-11 июня 1967 года) принципиально изменила политическую и военную ситуацию на Ближнем Востоке. Коренным образом изменилось положение Израиля, и результаты этой войны играют определяющую роль в эволюции взаимоотношений Израиля и арабского мира. Спустя 40 лет после этой войны мы пытаемся разобраться, каково ее современное политическое значение. Для этого мы беседуем с Моше Аренсом, занимавшем посты посла Израиля в США и министра обороны и министра иностранных дел Израиля.
В преддверии праздника Песах принято задавать традиционный вопрос: «в чем же разница?». Чем отличается эта ночь от всех прочих? Именно так мы хотим сформулировать вопрос о положении Израиля сейчас, и его положении в канун Шестидневной войны.
Шестидневная война коренным образом изменила отношению к Израилю международного сообщества. Если до этой войны Израиль не очень-то принимали в расчет, то после нее к нему стали относиться как к могучей региональной державе, которую невозможно сбрасывать со счетов. Все это было четко понято и Вашингтоном, и Москвой. Всем в одночасье стало ясно, что эта маленькая страна является крепким в военном отношении орешком, который не раскусить никому.
Надо помнить, что с момента создания Государства Израиль США относились к нему как к бельму на глазу, а не как к реальному суверенному государству. Большинство аналитиков ЦРУ утверждали, что это государство долго не продержится. Более этого, эта «обуза» с точки зрения США ничем не могла быть им полезна в противостоянии Запада Советскому блоку. Оказание помощи Израилю считалось в США нежелательным, помехой налаживанию отношений с арабским миром, представлявшим собой и огромный рынок сбыта, и важнейший источник нефти. А после Шестидневной войны США стали воспринимать Израиль как стратегический фактор противостояния Советскому блоку, а СССР видели в нем существенный враждебный фактор на Ближнем Востоке, с угрозой, с которой необходимо считаться.
Важно помнить, что в те времена эти сверхдержавы принимали свои решения исключительно в контексте и терминах холодной войны.
С тех пор весь мир воспринимает Израиль как державу первостепенного значения. Но всегда США рассматривали вопрос оказания помощи Израилю сквозь призму своих отношений с арабским миром, и хотя отношение переменилось после Шестидневной войны, до сих пор этот фактор оказывает свое влияние в отношениях Израиля и Америки.
Но эволюция в сторону потепления наших отношений началась именно тогда. Достаточно сравнить поведение США в отношении Израиля в 1967 и в 1973 годах – в дни Войны Судного дня. В 1967 году Аба Эвен прибыл в Вашингтон, чтобы напомнить президенту Джонсону, что США еще 1956 году выступили гарантом обеспечения свободного израильского судоходства к Эйлату через Тиранский пролив, а Насер закрыл его в канун Шестидневной войны. Но президент Джонсон заявил, что этот документ куда-то задевался, и никто в администрации не может его найти…
А вот в 1973 году США незамедлительно оказали Израилю самую действенную помощь, наладив воздушный мост, по которому поставлялись оружие и боеприпасы. К тому моменту США видели в Израиле важнейший фактор противостояния в холодной войне. Если бы Израиль проиграл ту войну, это считалось бы крупной неудачей США в противостоянии СССР, и американцы не могли этого допустить.
По окончании Шестидневной войны Израиль контролировал Синайский п-ов, Голанские высоты, Иудею, Самарию и сектор Газы. Но именно освобождение древних еврейских земель Иудеи, Самарии и Газы поставило Израиль вне закона с точки зрения международного сообщества, сделало его государством оккупантом и страной апартеида.
Как и почему это произошло?
Имидж Израиля резко переменился. Крошечное государство, которое все жалели, вдруг стало могучим и грозным. Арабский мир, наголову разгромленный Израилем на всех фронтах, немедленно воспользовался этим, чтобы создать себе имидж невинной жертвы, законные интересы и права которой грубо попирает Израиль.
С победой в войне Израиль «унаследовал» контроль над арабским населением Иудеи, Самарии и Газы. Это не касалось Синайского п-ова, который был почти необитаем и Голанских высот, население которых евда насчитывало десяток тысяч друзов, относившихся к Израилю доброжелательно – ведь израильские друзы накрепко связали свою судьбу с Государством Израиль. Израиль взял под свой контроль огромное арабское население, не являвшееся гражданами Израиля, и надо было найти какой-то способ поведения в их отношении. И я утверждаю, что Израиль попросту не отнесся всерьез к этой серьезнейшей проблеме.
А что надо было сделать? Прежде всего, надо понять, почему ничего не было сделано. Ответ на это прекрасно сформулировал Моше Даян: «Чтобы решить эту проблему, мы должны дождаться звонка из Аммана». Но этот звонок так никогда и не раздался. Израиль надеялся, что разгромленная Иордания будет готова заключить мир с Израилем, и в рамках этих мирных соглашений будет найдено решение проблемы палестинских арабов. А король Хусейн в конце-концов попросту сложил с себя ответственность за Западный берег и его население – ему эти проблемы были ни к чему. Но уверенность в том, что блестящая победа автоматически приведет к миру была в корне ошибочной, ведь в том же 1967 на Хартумской конференции арабский мир однозначно заявил: «Никаких переговоров!», «Никакого мира с Израилем!». Все было предельно ясно. Спрашивается, почему Израиль не пожелал услышать этот посыл и не занялся поисками решения проблемы. В политике есть древний принцип: решать проблемы по мере их поступления и степени важности. А эта проблема казалась не такой уж «горящей»: население проблем не делало, никакой интифады не было, не было никаких протестов. Потом все это решительно изменилось, но было уже поздно. А уже Менахем Бегин и некоторые другие члены правительства образца 1967 года утверждали, что Иудея, Самария и Газа – это неотъемлемая часть Израиля, и соответственно надо искать решения проблемы их арабского населения и его интеграции в Израильское общество.
Так почему же эти районы не были аннексированы? Бегин, видимо, боялся сделать это, так это повлекло бы за собой предоставление израильского гражданства живущим там палестинцам, что резко изменило бы демографический баланс в стране. Кроме того, на мирных переговорах с Египтом проблема палестинцев была внесена в повестку дня, и Бегин решил заняться ей вплотную. Оттуда пошла знаменитая формула «обеспечение законных прав палестинцев», легшая в основу идеи создания для палестинцев автономии. Но после подписания Кемп-Девидских соглашений уже не было возможности объединить сектор Газы с Иудеей и Самарией.
Почему Израиль не настоял, чтобы Египет забрал себе обратно Газу?
Не думаю, что Садат бы на это согласился. Он ведь говорил о палестинцах и дал понять, что не против идеи автономии. Кроме того, Бегин был человеком принципов, и для него все, что входило в территорию Британского мандата, т.е. все территории между Средиземным морем и р. Иордан, включая Газу, являются неотъемлемой частью Израиля. Он просто не мог поступиться территорией Израиля и Газой в том числе. Вдобавок к тому под конец переговоров они были на грани срыва, т.к. Бегин категорически отказывался допустить в демилитаризованную зону «голубые каски» ООН.
Вы сказали, что проблема палестинских арабов долго оставалась запущенной. Вы считаете, что она в конце-концов нашла успешное разрешение?
Отнюдь. Когда началась интифада, министром обороны был Ицхак Рабин, и он принялся решать проблему очень неудачно. Это породило очень негативную реакцию в мире, на Израиль было оказано тяжелейшее международное давление с тем, чтобы он сел за стол переговоров с ООП. Но правительство национального единства во главе с Шамиром, в котором Рабин был министром обороны, считало переговоры с ООП недопустимыми. И дело не только в том, что ООП это террористическая организация, а в том, что ООП требовала «представительства палестинской диаспоры», т.е. палестинских арабов, живущих в Иордании, в Сирии, в Ливане – еще 4 миллионов людей, которым, по требованию ООП, Израиль должен был обеспечить «право на возвращение». В правительстве не было разногласий по поводу готовности вести переговоры с палестинцами, живущими в Иудее, Самарии и секторе Газы, но не с палестинцами из-за границы. И именно в этом принципиальном вопросе Рабин чуть позднее сменил мнение, и, победив на выборах, решил сесть за стол переговоров с ООП. Причины, подтолкнувшие его к такому решению, так и остались неясными. Возможно, в какой-то момент обстоятельства подтолкнули его к мысли о том, что ООП – действительно достойный партнер, с которым можно иметь дело. Не надо забывать, что переговоры в Осло сперва велись тайно Шимоном Пересом и его людьми, параллельно с официальными переговорами в Вашингтоне между израильской и иордано-палестинской делегациями. Эти переговоры были по сути продолжением Мадридской конференции. Заключенные в конце-концов договоры Осло не способствовали исправлению имиджа Израиля как «государства-тирана». Сегодня огромное большинство израильтян согласны, что соглашения Осло были грубейшей ошибкой во всем, начиная с того, что Арафату было позволено вернуться из тунисского изгнания на местную арену.
Когда сравниваешь карту Израиля сразу после Шестидневной войны с его нынешней картой, видно, что Израиль по сути оставил большую часть завоеванных тогда территорий: Синай, Газу и самые густонаселенные районы Иудеи и Самарии. Получается, что любые уступки Израиля не способствуют даже нормальному сосуществованию, не говоря уже о мире.
Вы считаете отдачу всех этих территорий оправданной?
После ухода Израиля из Газы всем стало ясно, что наш конфликт с палестинскими арабами идет не из-за территорий, а за само право на существование еврейского государства – они этого права признавать не желают. Факты говорят за себя: после первой же отдаче территорий, которая включала семь крупнейших арабских городов, началась вторая интифада. После ухода из Газы и разрушения 24 еврейских поселений к власти в ПА пришел ХАМАС. Очень многие в Израиле хотели верить в формулу «территории в обмен на мир» и надеялись, что среди палестинских арабов есть те, кто тоже верят в эту формулу. По некоторым источникам Абу-Мазен склонен к принятию такой формулы, но и он пока не объявил, какая именно территория его могла бы устроить.
40 лет спустя после объединения Иерусалима в ходе Шестидневной войны и объявления его единой и неделимой столицей Израиля, мир не признает этот город столицей Израиля, и здесь нет ни одного посольства. Как Вы это объясняете?
Я считаю это провалом израильской дипломатии. Корень проблемы в США. Пока их посольство размещено в Тель-Авиве, ни одно государство не разместит своего посольства в Иерусалиме. Но США заявляют, что официально они связаны резолюцией ООН от 1947 года, требующей установления международного контроля над Иерусалимом – поэтому он и не признается столицей Израиля. Я считаю это уловкой, но положения дел это не меняет. Конгресс США утвердил закон о переводе посольства США в Иерусалим, но последнее слово тут остается за президентом США – он решает, когда это будет сделано. Каждый новый президент должен говорить в ответ на этот вопрос «да», или «нет». Все президенты один за другим, в том числе и большой друг Израиля Буш заявляют, что такой шаг причинит ущерб отношениям США с арабским миром и мирному процессу. В общем-то все это выглядит странно, учитывая, что все официальные лица из Вашингтона приезжают на переговоры с израильскими официальными лицами в Иерусалим. Когда я был послом в США, я очень старался сдвинуть этот вопрос с мертвой точки, и уже казалось, что все будет сделано в ближайшее время, но, увы, один из премьер-министров Израиля сказал президенту США, что не считает этот вопрос особенно значимым. Поэтому я и считаю, что не признание Иерусалима столицей Израиля – это провал самого Израиля.
Каким Вам видится развитие отношений Израиля с арабским миром?
Отвечая на этот вопрос, я хотел бы опустить последнюю войну, которая была проиграна Израилем. Важно понимать, что если война не закончена очевидным и полным разгромом одной из сторон, ее результаты можно трактовать как угодно. Но Израиль никогда не доводил свои войны до безоговорочной капитуляции арабских стран – ни в 1967, ни в 1973, ни в 2006 г. В 1973 году после тяжелых боев израильские войска стояли в 40 км. от Дамаска и в 100 км. от Каира. Египет и Сирия просили о прекращении огня, но не соглашались капитулировать. Поэтому они до сих пор объявляют ту войну своей победой. Что же касается последней войны в Ливане, то представляется, что ее выиграла Хизбалла. Ведь ей удалось запустить по Израилю 250 ракет, миллион с четвертью граждан Израиля месяц сидели в убежищах, многие были вынуждены оставить свои дома. Арабский мир убежден, что эту войну выиграл Насралла. Но это произошло потому, что Израиль вел эту войну вопреки здравому смыслу. Правительство отказалось взять на себя единственную миссию, позволявшую выиграть войну – это массивное вторжение на территорию Ливана. Таким образом мы оказались отброшены назад – ведь если после Войны Судного дня арабы поняли, что военная победа над Израилем невозможна, то теперь они уже так не считают и верят, что наша армия вовсе не так уж непобедима. И мы видим, как президент Асад заявляет, что если мы не уйдем с Голан миром, то он с помощью Ирана, займется освобождением этих территорий военным путем. Подобной риторики мы давно не слыхали от арабских лидеров. Более того, война в Ливане послужила мощным импульсом и стимулом ХАМАСу и другим террористическим группировкам.
И каким же Вам видится положение Израиля спустя 40 лет после Шестидневной войны?
В целом Израиль – очень силен с военной и экономической точек зрения, о таком положении в 1967 году мы могли только мечтать. И наше международное положение можно назвать удовлетворительным, особенно, учитывая, что нынешнее правительство «набрало очки» в глазах мирового сообщества, выразив готовность к территориальным уступкам. Отношения с США у нас тоже прочные и хорошие, так что будущее можно назвать многообещающим даже учитывая, что после выборов в США там может смениться администрация и, соответственно, политический курс.
|
